«Мальчик и птица» (The Boy and the Heron), новейший анимационный фильм режиссера студии Ghibli Хаяо Миядзаки, открывается незабываемой сценой войны и насилия, которая визуально мрачнее, чем любой другой фильм в его фильмографии.
На дворе 1943 год, и молодой герой Миядзаки, Махито, бросает свою одежду и мчится по горящему Токио в поисках матери. Миядзаки нанял своего постоянного соавтора, художника Шинья Охиру, чтобы анимировать путь Махито через ад. Пока Махито проталкивается сквозь толпу и разрушенные улицы, и он, и гражданские лица вокруг него растягиваются, скручиваются и фрагментируются – намеренно искаженные персонажи передают растущее отчаяние и дезориентацию Махито.
Эта сцена напоминает один из самых ярких автобиографических элементов «Мальчика и птицы», большая часть которого вытекает из жизненного опыта Миядзаки. «Мои первые воспоминания связаны с разбомбленными городами», — пишет Миядзаки, родившийся в 1941 году, в своем сборнике интервью. Мать Миядзаки, как и Махито, подарила своему маленькому сыну экземпляр учебного романа о взрослении Гэндзабуро Ёсино «Как поживаете?» — два слова, которые служат одновременно экзистенциальной подсказкой и его названием в Японии.
Беспокойство о матери Миядзаки нависло над его детством, поскольку она была госпитализирована с формой туберкулеза и годами находилась дома; тоска по матери Махито отбрасывает на него такую же тень. Но автобиография в «Мальчике и птице» заходит далеко: мать Махито умирает в этой сцене, поглощенная адским пламенем, прежде чем мальчик успевает добраться до нее, в то время как мать Миядзаки дожила до 1983 года, достаточно долго, чтобы увидеть начало легендарной анимационной карьеры своего сына.
Слово «полуавтобиографический» может дать кинозрителям определенное обещание, и шумиха вокруг первого за десятилетие фильма Миядзаки полностью оправдана; и проект почти не скрывает своей реальной связи с жизнью режиссера. Но любой, кто внимательно следил за творчеством Миядзаки, мог заметить эти связи и в остальных его работах. В ленте «Мой сосед Тоторо» мать двух девочек также госпитализирована и прикована к постели. В «Замке Калиостро» режиссер анимировал Арсена Люпена III за рулем Citroen, той же машины, на которой Миядзаки ездил десятилетиями. «Ветер крепчает», его предыдущий «последний» фильм, показывает, как главный герой проектирует японские истребители, отражая жизнь отца Миядзаки (и Махито) и его собственную одержимость полетами. В «Ведьмине службе доставки» Миядзаки привносит темы одиночества и разочарования в адаптированную им историю, выражая свою творческую раздражительность: «Кинопроизводство приносит только страдания».
Описывать любой из фильмов режиссера как «полуавтобиографический» кажется почти излишним: как и большинство художников, Миядзаки не может не вставить частичку себя. Однако самое интересное в новом произведении то, что его персонажи комментируют эту творческую связь более открыто, чем когда-либо прежде. Лживая Серая Цапля заманивает Махито в сказочный мир с возможностью вернуть его умершую мать. Миядзаки представляет выбор мальчика в этот момент как неизбежность: «Я знаю, что это ложь, но я должен увидеть», — говорит он, прежде чем приступить к делу. Эта сцена напоминает, как Миядзаки не может удержаться от оживления своей личной истории. Ничто не «спасет» 82-летнего режиссера от смерти, но его стремление к творчеству остается неудержимым и даже «бесконечным». Именно это снова «выдернуло» его из отставки.
Принятие Махито постоянной лжи Цапли также отсылает к одному из многолетних размышлений Миядзаки о его собственном творческом процессе. Как и Цапля, он не обязательно считает ложь чем-то плохим. Как писал он в книге «Отправная точка» 1979 года:
Аниматор должен сфабриковать ложь, которая кажется настолько реальной, что зрители подумают, что изображенный мир может существовать.
Оживленная «ложь» должна быть рассказана с вниманием к реализму, особенно в действии – от того, как принц Ашитака напрягается, чтобы натянуть лук в «Принцессе Мононоке», до того, как Тихиро постукивает по местам своими туфлями в «Унесенных призраками». Подобное поведение – которое Гильермо дель Торо, поклонник Миядзаки, называет «ненужными жестами» – может показаться странным, но оно очень органично добавляет глубины и истории персонажам.
Раскадровки Миядзаки известны своей ясностью, а дизайн его персонажей имеет стилистическое сходство от фильма к фильму. Такой подход служит постановке, в то же время позволяя использовать своеобразные детали, которые делают его персонажей такими реалистичными. Миядзаки не в совершенстве воспроизводит реальность, но он постоянно обращается к ней, чтобы рассказать причудливую историю, которая нравится зрителям. Зачастую то, как двигается Махито, кажется очень «реальным», пытается ли он разрезать большую рыбу или строгает кусок дерева.
Такие существа, как цапля и стаи попугаев, могут говорить и менять форму, но они по-прежнему ведут себя как настоящие птицы и повсюду гадят. Разгадка смысла каждой сцены и ее связи с режиссером – это часть того, что делает «Мальчика и птицу» интересными для просмотра и размышлений. (То же самое касается и того, что умалчивается в его автобиографическом материале – например, прямых упоминаний о его сложных отношениях с сыном Горо, который в прошлом говорил о «наблюдении за работами Хаяо Миядзаки, чтобы понять отца».) Но фильм заставляет нас смеяться, потому что мы узнаем нашу собственную жизнь в ярких строительных блоках анимации Миядзаки. Чем больше Миядзаки творчески манипулирует своими образами, абстрагирует своих персонажей и иным образом питает «ложь», тем больше он приглашает свою аудиторию погрузиться в работу. На закате кинематографической карьеры его фильмы все еще укрепляют эти связи.
Ближе к концу «Мальчика и птицы» Махито предоставляется выбор: стать повелителем этой волшебной альтернативной вселенной или вернуться в свою Японию – место, которое, как знают Махито и Миядзаки, полно горя, противоречий и уродства. Махито выбирает реальный мир, приветствуя вероятность страданий, которые он таит в себе, но в то же время принимая честность и человечность. Миядзаки сделал аналогичный экзистенциальный выбор: снова и снова рисовать раскадровки, чтобы передать послание надежды.
Дополнительно:
