[Перевод] История Аниты Саркисян в интервью сайту Polygon

10 лет с сайтом Feminist Frequency

ЧАСТЬ 1: ЕЕ ПЕРВАЯ УГРОЗА ВЗРЫВА

Когда Анита Саркисян рассказывает мрачную историю своей «первой угрозы взрыва», она превращает ее в шутку, словно обращается к потаенным воспоминаниям. Это трудное время в ее жизни, но она пережила его, а я не могу удержаться от смеха. Анита опытный докладчик, и хороша в самокритике. Кажется, она наслаждается странной абсурдностью своего жизненного опыта.

Сложно уместить полную оптимизма и радости Саркисян в того серьезного человека, знакомого зрителям ее популярной серии передач на YouTube «Tropes vs. Women in Video Games». В набравшем наибольшую популярность первом сезоне этого шоу она подробно доводит до зрителя свою мысль — мрачные свидетельства сексизма в игровой индустрии — без особого юмора.

Но это было время и место выполнения ее миссии, глубоко на вражеской территории. Она не могла позволить себе быть легкомысленной, не могла позволить себе ничего другого, кроме сосредоточенности. Ее работа состояла в том, чтобы показать индустрии ее собственное невежество и жестокость. Она выполнила эту работу, и ее послание нашло отклик среди большого количества женщин и мужчин, которые играют и делают игры.

Ее платой стало ужасное пренебрежение со стороны «геймеров» и постоянная неблагодарность от игровых компаний.

«Игровая индустрия такая: «Кто, черт возьми, вообще эта женщина?», — говорит она. «Мы не хотим иметь с ней ничего общего». Они думают, что мое имя связано со скандалами. Был крупный издатель, который отказался быть частью чего-то удивительного, только потому, что мое имя стояло рядом. Как только оно было удалено, они сразу же согласились принять участие».

Саркисян подчеркивает, что это были те же компании, которые теперь получают выгоду от ее критической работы в формате видео и подкастов, выпускаемых на некоммерческом Feminist Frequency. В настоящее время эти игровые компании релизят высоко оцениваемые приключения, в которых прославляются сильные женские персонажи, а лениво сделанные сексуализированные сюжетные клише, которые критикуются в ее видео, постепенно исчезают с экранов.

Кто, черт возьми, вообще эта женщина?

Успешные игры, такие как Horizon Zero Dawn, с участием молодых женщин в главных ролях, демонстрируют абсурдность догмы, доминирующей ранее в игровой индустрии, что белые герои-мужчины были единственным возможным вариантом. «Без сомнения, работа, которую мы проделали с Tropes, и то обсуждение культурного феномена, которое мы начали, непосредственно привели к этим возможностям», — говорит она. «Это потрясающе, потому что нет недовольных из-за появления таких игр, как Horizon Zero Dawn. Ни один важный человек не злится из-за того, что у Лары Крофт внезапно появились маленькая грудь».

Так бывает, что есть игровые компании, которые явно не спешат быстро отреагировать на изменения. «Мы видим улучшения, но в отрасли еще много действительно ужасных вещей», — говорит она. «Как медленное реагирование Steam на игру про изнасилование. Или как увольнение женщин за то, что они смеют говорить о чем-либо. Они до сих пор не понимают. После всех этих разговоров, которые у нас были за последние шесть или семь лет, они до сих пор не понимают. Или, может быть, они понимают, но им все равно».

«Это наше преимущество. Вы можете видеть студии, у которых не было ничего лучше этого, и тех, которые сейчас задраивают все люки и говорят: все, что мы делаем, всегда должно про мужчин и для мужчин».

Для нашего интервью с Саркисян мы расположились в апартаментах в Mission District в Сан-Франциско. Я хочу поговорить с ней о ее жизни и ее работе. Я хочу узнать больше о ее прошлом и годах, сформировавших ее как политического активиста и культурного критика. Я хочу выяснить, почему ее некоммерческая организация, Feminist Frequency, резко сокращает свою деятельность, ровно через 10 лет после ее основания.

Но вначале я хочу побеседовать о ее достижениях.

ЧАСТЬ 2: РАЗВИТИЕ ИНДУСТРИИ

Я спрашиваю Саркисян о влиянии, которое оказала ее работа. «Я думаю, это важно», — говорит она. «Мне потребовалось время, чтобы сказать это вслух, не чувствуя себя высокомерной засранкой. Но спустя время, я вижу, что получилось на самом деле, и я горжусь этим».

Она принесла непривычные научные идеи о феминизме ранее неосведомленной в них аудитории. Ее работа, с которой познакомились миллионы, помогла изменить облик игр. Хотя Feminist Frequency и является, пожалуй, самым важным примером критики в истории игр, Саркисян говорит, что в основном это идея, время которой прошло.

«То, что я продвигала, вовсе не было радикальным», — говорит она. «По какой-то причине у людей подорвался мозг после моих слов: «Эй, давайте не будем относиться к женщинам как к дерьму». Наверно, просьба сделать женщину-протагониста в отдельно взятой игре не должна порождать угрозу взрыва?»

В своей работе она представила доказательства того, насколько плохо женщины изображались в видеоиграх. Она привела убедительные аргументы в пользу того, что позорное отношение к женскому полу имеет реальные последствия на более широком культурном уровне.

«Мы были первыми, кто провел это огромное исследование про женщин и игры, смог его проанализировать и представить на суд общественности, без ограничений, которые накладываются в научных кругах», — говорит она. «Если бы я защитила докторскую диссертацию по этой теме, никто бы ее никогда не прочитал. Благослови моих друзей, которые занимаются этим прямо сейчас. Но не похоже, что они достигнут того же успеха, что и Tropes».

До появления Tropes многие геймеры и люди в игровой индустрии понимали, что сексизм в играх является проблемой. Но подробности, детали, они не были структурированы. Критика была, как правило, случайной и касалась, в основном, самых отвратительных релизов и PR-трюков.

Ее шоу на YouTube изменило все это, показав всю систематичность проблемы. Многие из ее миллионов зрителей были гейм-дизайнерами, которые, увидев шоу, нашли в себе то, что нужно было изменить. Развитие игрового процесса является достаточным свидетельством влияния Саркисян.

Если бы я защитила докторскую диссертацию по этой теме, никто бы ее никогда не прочитал

Никто не спорит, что сексизм в играх больше не является проблемой, в первую очередь сама Саркисян. Но теперь это проблема другого рода. После появления Tropes мы увидели множество высокобюджетных игр с участием замечательных женских персонажей, включая The Last of Us, Assassin’s Creed Odyssey, Dragon Age: Inquisition, The Walking Dead, Battlefield 5, Dishonored 2, Hellblade: Senua’s Sacrifice, Horizon Zero Dawn и Overwatch (равно как и некоторые оплошности).

«Когда вышел Dishonored 2, я поговорила с [креативным директором игры] Харви Смитом (Harvey Smith)», — рассказывает Саркисян. «Он сказал: «Мы запутались [с первой игрой]. Мы услышали критику». У сиквела не было проблем, присущих предыдущей игре с точки зрения представления женщин. Они услышали нас. И они слушали».

«Значительное количество разработчиков прислушивались к нам и сценаристам, которые говорили им о нас. Прислушивались к общественности. И они решили: «Это правильно. Давайте не будем повторять этих ошибок».

Кэролин Пети (Carolyn Petit), бывшая журналистка GameSpot, присоединилась к Feminist Frequency после того, как Саркисян пригласила ее посмотреть превью первого эпизода «Tropes vs. Women in Video Games». «Мне показалось это чем-то невероятным», — говорит Пети. «Конечно, я знала обсуждаемые проблемы, но услышать об этом именно так… Выпуск раскрыл пугающую повсеместность этого вопроса. Огромное количество игр использовали такие механизмы и клише». Пети надолго стала частью команды.

Саркисян говорит, что выбранное время стало решающим фактором успеха ее шоу. «Это была очень специфическая критика, которая появилась в очень специфический момент времени. Сегодня бы у меня ничего не вышло. Tropes ворвалось в культурное пространство именно в то время, которое позволило ему расцвести. Если бы я запустила его на три года раньше или на три года позже, вероятно, оно не стало бы тем, чем стало».

Tropes предоставило разработчикам инструментарий, который они могли бы использовать, чтобы вытащить себя из коробки, которую они сделали сами для себя. Это научило продюсеров и маркетологов тому, что появились новые важные особенности, которые следует уважать. Появился совершенно новый язык того, чего НЕ надо делать, который разработчики игр должны были признать.

«Мы показали людям, которые играют в игры, паттерн, всю жизнь находившийся прямо перед их глазами», — говорит Пети. «И как только они рассмотрели его, развидеть такое уже невозможно».

Это была одна из тех редких точек культурного разделения, определившая конкретное ДО и конкретное ПОСЛЕ. Игровая индустрия после появления Саркисян — место, сильно отличное от того, чем оно было раньше. Она породила критику настолько острую, что отрезала прошлое от будущего. Но нет предела совершенству.

«Многие люди в индустрии игр глубоко заботятся о том, чтобы сделать ее лучше», — говорит она. «Но их руки связаны руководителями и высшими должностными лицами, которые не заботятся или не хотят понимать».

«Студии, у которых дела идут лучше, — те, где есть люди на руководящих должностях, которых это действительно волнует. Потому что не имеет значения, насколько сценарист заботится о создании великой истории, если остальную часть команды это не волнует. Неважно, насколько художники хотят создавать классных женских персонажей, которые не одеты в сексуальные наряды, если руководитель художественного отдела очень мотивирован продолжать эту тенденцию».

ЧАСТЬ 3: ПОСЛАНИЕ ЭТО СРЕДСТВО

Ранее в этом году Саркисян решила, что Feminist Frequency должен поменяться. Она отказалась от зарплаты и уволила своих соавторов и близких друзей Эбони Адамс (Ebony Adams) и Пети. Она закрыла свои офисы и перестала снимать видео.

Feminist Frequency все еще функционирует, но в настоящее время сайт в основном сосредоточен на регулярном выпуске подкаста, организованного Адамс, Пети и Саркисян. Это чисто добровольная организация.

У Саркисян нет четкого ответа на вопрос, почему она решила так поступить; никаких «просто пришло время». Ответ гораздо более сложен.

Частично речь идет о деньгах. «Сбор средств — это всегда борьба», — говорит она. «Оплата труда моих сотрудников — это всегда борьба. Я могу собрать деньги. Я узнала, как это делать в процессе работы в рамках некоммерческой организации. Но я начала свою деятельность не для того, чтобы собирать с людей деньги».

Feminist Frequency в значительной степени зависел от корпораций, желающих финансировать такой вид деятельности, который рассматривает критику рекламных компаний. Когда корпорации берут на себя финансовые обязательства перед некоммерческими организациями, им нравится потом слагать легенды о своих благородных поступках, особенно когда это изображает их в позитивном ключе.

Но они также склонны экономить, как только благоприятное освещение в СМИ заканчивается. Саркисян не говорит конкретно, но ясно, что корпоративная щедрость исчезла, когда польза от нее иссякла.

Конечно, игровые компании никогда не были основным источником финансирования для некоммерческих организаций. Последние выпуски на Feminist Frequency, Queer Tropes in Video Games, лишь частично финансировались небольшой группой компаний, специализирующихся на инди-играх.

«Есть много причин, почему этот путь действительно сложен», — говорит Саркисян. «Но я также не хочу, чтобы кто-то читал это и думал, что если бы они подкинули мне $50 000, чтобы снять серию видео, я бы этого не сделала. Вообще-то, я бы точно за это взялась» — смеется она.

Изменения результатов в социальных сетях также являются основанием для решения о сокращении. Беглый взгляд на страницу Feminist Frequency на YouTube показывает, что каждый эпизод первого сезона Tropes посмотрело от 1 до 3 миллионов человек. Во втором сезоне было по несколько сотен тысяч просмотров. Более поздние работы насчитывают уже десятки тысяч.

«Почти невозможно поддерживать тот уровень, на котором мы были в самом начале работы над Tropes», — говорит она. «Я никогда не думала, что у нас будет бесконечно получаться поддерживать миллионы просмотров наших видео. Это было бы неплохо, но этого не произошло».

«Когда мы начали переходить к новым проектам, мне пришлось пересмотреть свое видение», — говорит она. «Люди говорили мне: «У тебя 50 000 просмотров. Это здорово». А я им отвечала: «Нет, это не так». Но теперь я начала понимать, что в условиях некоммерческой деятельности 50 000 просмотров — это действительно хорошо. Многие убили бы ради того, чтобы у их видео было столько просмотров».

Речь всегда была о послании

Более важным является то, что Саркисян называет «медленной, мучительной смертью социальных сетей». Когда она начала, YouTube и Facebook были горячими новыми платформами. В настоящее время их алгоритмы превратили соцсети в монетизационные болота, в которых женоненавистничество и пропаганда часто имеет такой же вес, как и хорошо написанные статьи с глубокими исследованиями.

«Мы живем в агрессивной культуре, но люди устали от нее», — говорит она. «Гораздо сложнее убедить человека сделать ретвит, чем просто поставить лайк, потому что он не хочет переполнять ленту своих друзей. Мы все очень консервативны в отношении того, как мы распространяем работу других людей».

Наконец, преобразования Feminist Frequency связаны с ее собственными стремлениями. Саркисян — не ютубер, не журналист и даже не ученый-академик. Она активистка. Анита измеряет свой прогресс через происходящие изменения. Feminist Frequency, как медиаобразовательная платформа, приносит все меньшую отдачу.

«Речь всегда была о послании», — говорит она. «Какое лучшее средство для него? Оно не обязательно должно пройти через призму видео. Если сообщение лучше подавать в письменном виде, с помощью инсталляций или фотографий, то я буду делать это так».

«Мы могли бы продолжать работу еще пару лет», — говорит она. «Я решила не делать этого. Я сделала свой выбор. Feminist Frequency достиг чего-то удивительного. Мы потратили огромную кучу ресурсов. Мы сделали много замечательных вещей, которые долговечны и актуальны в разное время, и которые используются в просвещении».

«Когда я начинала, я была единственным голосом, который говорил про представление женщин в медиа. Мы выпускали видео, и все СМИ рассказывали о нем. Все смотрели его. Это было большое событие. Сейчас стало так много голосов, которые болтают на одну и ту же тему».

ЧАСТЬ 4: БУНТ РЕБЕНКА И ПОДРОСТКА

С раннего возраста Саркисян узнала о противоречиях, которые несут сообщения в СМИ и образ, которые они представляют зрителям.

Ее родители иммигрировали из Ирака в Канаду еще до ее рождения. Они поселились в Торонто. Ее отец был инженером, а мать — бухгалтером. У ее родителей в Ираке остались близкие друзья и члены семьи.

Когда ей было около шести лет, она смотрела телевизионную трансляцию Первой войны в Персидском заливе, когда американские бомбардировщики наносили удары по Багдаду. В то время как ее сверстники увлекались рассказами о героическом освобождении и безрассудстве, она придерживалась иной точки зрения.

«Мои одноклассники, их родители и учителя носились с мыслями: «Да, давайте пойдем на войну. Саддам плохой. Давайте выбьем из него все дерьмо». Они не думали, чего это будет стоить, и какая вообще история сложилась у этой страны».

«Мне было всего шесть лет, но я понимала, что между тем, что говорила моя семья, и тем, о чем вещали СМИ, было нечто очень противоречивое. Поэтому с самого раннего возраста моя семья прививала мне критическое восприятие средств массовой информации, об историях, которые нам рассказывали. Потому что это были совсем не те истории, которые рассказывались дома».

Родственники Саркисян были христианами-армянами, которые бежали от турецкого геноцида в начале века и обосновались в Мосуле. «Когда мои родители вспоминали о жизни там, это не было похоже на все эти истории о распрях», — говорит она. «Моя мама занималась командными видами спорта в Ираке. Так что демонизация иракцев и попытка показать, что арабы и христиане не могут ужиться друг с другом, никогда не имели смысла для меня. Были определенные вопросы, немного проблематичные, но по большей части все они были обычными для этого сообщества. Родители выросли в этом городе, и все здесь прекрасно ладили».

Дома жизнь Саркисян представляла собой смесь армянской и арабской культур. Когда она пошла в школу, она едва могла разговаривать по-английски.

«Я разговаривала по-армянски. Мои родители наставляли меня: «Ты будешь учить английский в школе». В итоге все дети смеялись надо мной. Я пришла домой и сказала: «Я больше никогда не буду говорить по-армянски». И я больше никогда не говорила. Это потребовало усилий, ведь мне нужно было стать похожими на этих [канадских школьников]. Я хотела вписаться в коллектив».

«Я сталкиваюсь со многими вопросами относительно своей собственной расовой принадлежности, потому что мое поведение сродни белому человеку. У меня много преимуществ, как у белой. Но за всю мою жизнь я также много сталкивалась с идиотским «О, ты так экзотично выглядишь». Меня спрашивали, принадлежу ли я к той или иной расе. Я являюсь той странной этнической неоднозначностью. Моя семья — ближневосточная, а выросла я в очень-очень белом городе. Моя домашняя жизнь очень резко контрастировала с домашней жизнью моих друзей».

Я являюсь той странной этнической неоднозначностью

Она вспоминает игровую вечеринку в доме подруги, ее первый визит в дом канадцев не иммигрантов. «В моем доме, если вы хотели что-то взять со стола, вы просто взяли бы это. Нет таких правил приличия. Нет этикета. Вы ведь ужинаете! В том доме все они были такие «пожалуйста, передайте соль» и «извините». Я была просто в ужасе и не знала, что делать».

Она научилась приспосабливаться, а при переходе в старшую школу она получила хорошие оценки: «Как на ребенка иммигрантов, у моего отца был очень четкий план относительно того, что я должна была делать. Это сулило мне стать юристом или врачом, посещать лучшие школы и жить в самых лучших местах».

Но она также была, по ее словам, «властным ребенком, который должен был быть в центре внимания». Она начала экспериментировать с контркультурной идентификацией. «Я по-настоящему увлеклась Nirvana, Мэрилин Мэнсоном и гранжем. Я переодевалась прямо в школе, чтобы моя мама этого не видела, потому что мне не разрешали бы носить все те странные вещи, которые я носила».

«А еще я говорила много лишнего. Меня несколько раз избивали дети из частной школы. Я не искала драки… Я не сопротивлялась. Помню, я думала «Ого, кто-то бьет меня. Прикрой голову и жди, когда это закончится. А потом им просто стало скучно».

Ее отцу не нравились канадские зимы, особенно учитывая то, что он страдал от застарелой травмы ноги. Когда ей было 15 лет, он нашел работу в Калифорнии, и семья переехала в округ Orange County. (В данном округе расположены города Ирвайн и Анахайм. В первом располагается штаб-квартира Blizzard Entertainment, а во втором проходит BlizzCon — прим. переводчика).

«Я была в бешенстве, — вспоминает Анита. «Я посещала старшую школу второй год. Мне пришлось быстро подружиться с другими детьми, что было очень тяжело. Школа была небольшой, в ней было мало разных «группировок». Так что все, кто был странным, что бы это ни значило, собрались в одном месте».

«Я с головой ушла в контркультуру. Дети-готы, дети-панки, хиппи, металлисты, стоунеры и эксцентричные дети — потому что, к сожалению, это казалось всем странным — у всех у нас было свое пространство, которое называлось Хиппи-Хилл (Hippie Hill), где мы тусовались. Остальные же оставили нас в покое».

Саркисян прошла через подростковое бунтарство. Подобно послушным городским детям, которые начинают заглядывать на улице туда, куда им не следует. «Я была бешеной», — говорит она. «Мне нравилось все агрессивное. Мне не нравилось ничего нормального. Я не понимала смысла смотреть на мир и пытаться определить, что именно в нем не так. Но теперь я понимаю, что пыталась понять мир, который не имел для меня никакого смысла».

Наркотики были частью этой школьной атмосферы. «Я тусовалась там в течение нескольких лет, а потом пришла к тому, что я больше не хочу этого делать, и перестала. Я покончила с этой группой людей, поведение которых было довольно деструктивно. Это было к лучшему, потому что когда я позже пошла в колледж, и другие студенты там экспериментировали, мне было уже не интересно. Я уже попробовала все это».

Саркисян нашла новое святилище: интернет. «Мой папа научил меня собирать компьютеры. У меня был свой собственный в спальне. Я создавала страницы поклонников Кортни Лав на Geocities. Я училась программировать».

К тому времени, когда она окончила старшую школу, чаяния ее родителей испарились. Саркисян обитала между работой и курсами в колледже, вела полубездомный образ жизни в коуч-серфах. Работала она в отеле. Занималась веб-дизайном.

В 2003 году она нашла себе место в общественной школе колледжа Санта-Моники, где изучала связи с общественностью. Это стало катализатором в ее жизни. А война в Ираке снова заставит ее взглянуть на мир по-другому.

ЧАСТЬ 5: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ

В Колледже Санта-Моники Нэнси Грасс (Nancy Grass) преподавала Саркисян мультикультурные связи. «Время от времени вам достается класс, который состоит из одних из самых выдающихся людей», — говорит Грасс. «Выглядит, будто сама Вселенная благоволит тому, чтобы вы встретили их».

«Этот класс был действительно в топ-листе. Анита и несколько других учеников могли бы дать мне огромную фору. Они задавали такие вопросы и так серьезно оспаривали мои собственные ответы! Как педагог скажу, это и чудесно, и пугает».

«Она очень любопытна и невероятно умна», — говорит Грасс. «Ее желание развиваться было огромным. Она впитывала все как губка и все время находилась в поиске новой информации».

Грасс, которая все еще работает в Колледже Санта-Моники, говорит, что школа — суть очаг радикальных идей и развития активизма. В 2003 году, когда Джордж Буш начал войну в Ираке, студенческий коллектив был особенно взбудоражен.

«Многие люди приняли радикальные идеи в связи с войной в Ираке», — говорит Саркисян. «Как сейчас в ситуации с администрацией Трампа, тогда это было важное событие».

Я начала читать гораздо больше политической теории

Саркисян был новичком-активисткой, но она присоединилась к антивоенным протестам в кампусе и обнаружила, что углубляется в политическую культуру колледжа. «Анархисты встречались в комнатах, расположенных аккурат напротив тех, где встречались марксисты. И, в общем-то, они совсем не ладили» — говорит она. «Я не знала ни философии, ни политики, стоящей за всем этим, поэтому я начала читать гораздо больше политической теории».

«Я узнала о публичных выступлениях, анализе аудитории и понимании того, что может вызвать у людей эмоциональный интерес», — добавляет она. «Я пришла к тому, что стала много заниматься организацией; проводить время в ужасно проветриваемых залах, собирать встречи и дискуссионные мероприятия».

Грасс убедила Саркисян сосредоточиться на изучении связей с общественностью и СМИ. «Это область, которая позволяет тому, кто чрезвычайно любознателен и талантлив, иметь возможность исследовать множество различных путей развития», — говорит она.

После Санта-Моники Саркисян получила степень бакалавра в области связей с общественностью в штате Калифорния. Ее работа была все более сосредоточена на экономической теории и альтернативах современному капитализму.

Затем она переехала в Нью-Йорк, где снова объединила усилия с политическими активистами, работая в разных местах.

«Я действительно заинтересовалась внезапными выступлениями перед ничего не подозревающими зеваками, как способом выражать свою позицию», — говорит она. «Я поддерживала ненасильственные прямые действия. Я научилась фотографировать. Я делала фотографии протестующих, которые залезали на здания и сбрасывали плакаты со строительных кранов. Мы учились, как использовать социальные сети, которые уже существовали в то время, но все еще были совсем новыми».

«Мы выяснили, как рассылать пресс-релизы и как заставить СМИ рассказать об этом. Они создавали наше послание. Я была заинтересована в этом».

Саркисян не хотела, чтобы действия протестующих остались незамеченными. «Вы можете сделать трафарет на асфальте перед офисом [военного] вербовщика, но это не имеет значения, если его увидят только три человека. Вам нужно, чтобы как можно больше людей услышали вас».

Ее друг из того времени вспоминает: «Мы обучали протестующих тому, как общаться со средствами массовой информации, и мы осуществляли свою собственную поддержку в СМИ для акций протеста. Анита понимала, как рассказывать истории и как работать со СМИ».

Саркисян вспоминает о посещении семинаров, групповых встреч и выступлений таких активистов, как Ноам Хомский (Noam Chomsky). «Я уже была политизирована, но потом поняла, что это работа, которую люди обязаны выполнять», — говорит она.

Она начала больше фокусироваться на феминистских идеях. «Я проделала всю эту работу над экономической теорией, но буквально понятия не имела о политике идентификации. Поэтому я начала изучать феминизм». Она связалась с женщинами, которые были активистками еще со времен Вьетнама. Мужчины-лидеры протестов считали их враждебными и маргинальными. Она выслушивала истории о том, как женщинам приходилось натурально бороться за право высказаться, иногда даже штурмуя сцену.

«Жизнь активиста состоит из постоянных встреч», — говорит она. «Вы участвуете в этих конференц-звонках с сотнями людей. Вокруг вся эта сектантская политика и эта постоянная борьба. Та же самая фигня, что и везде. Я наблюдала, как молодые люди действуют по тем же канонам, заведенным в местах, где доминируют мужчины».

Саркисян получила стипендию в престижном Йоркском университете в Торонто, где она получила степень магистра в области социальной и политической мысли. Впервые ее работа была сосредоточилась на феминизме. Ее диссертация была посвящена изображению женщин в научно-фантастических телешоу, таких как «Звездный путь» и «Звездный крейсер «Галактика». Она начала использовать YouTube, чтобы высказать свои убеждения прямо в камеру.

Она назвала свое шоу Feminist Frequency.

ЧАСТЬ 6: ПЕРВЫЕ ВИДЕООБРАЩЕНИЯ

Это был 2009 год, эпоха «вирусных» видеороликов и больших надежд на то, что люди смогут создавать «контент», столь же привлекательный, как и большие СМИ.

«Видеоблоги стали осязаемой вещью», — говорит Саркисян. «YouTube закончил формирование того, что уже происходило. В то время на меня влияли такие люди, как Джей Смут (Jay Smooth). В 2008 году он записал видео о расизме, и это видео продолжают смотреть даже сегодня, спустя десятилетие, настолько хорошо оно было снято».

Большинство ее ранних видео — простые попытки высказаться на камеру. У Саркисян была привычка время от времени смотреть в сторону. Позже она смогла побороть это. «Ты видишь, насколько лучше я стала работать», — говорит она. «У меня совсем не было опыта актерской игры или выступлений перед публикой. Я не работала по сценарию, поэтому я просто вставала перед камерой и говорила, а затем пыталась что-то смонтировать из этих монологов. Это был странный процесс, когда я пыталась понять, что я делаю, почему я это делаю, и как же стать интересной».

В одном из первых видеороликов Feminist Frequency рассматривался вопрос о тесте Бехдель, который подсчитывает, сколько раз художественное произведение изображает двух женских персонажей, говорящих о чем-либо, кроме мужчин, и подчеркивает, что такое случается редко. Ее видео убедительно показало, что эта проблема носит систематический характер, а не является обычной выдержкой из отдельно взятых примеров. Кинокритик Роджер Эберт (Roger Ebert) ретвитнул тогда это видео. Сегодня оно набрало почти 1,2 миллиона просмотров.

Во многих отношениях видео с тестом Бехдель отражает всю более позднюю работу Саркисян. Она взяла термин, разъясняемый в ее академической интерпретации СМИ, и объяснила его более широкой аудитории. В последующие годы понятие теста Бехдель перешло от академического к чему-то общепринятому. Настолько, что теперь он рассматривается как несколько устаревший показатель, который уже отслужил своей цели.

«Несмотря на то, что у меня много мнений на счет того, насколько это было полезно, такой подход дал людям возможность очень легко использовать его в средствах массовой информации, дал возможность анализировать», — говорит она. «Они могут просто мельком смотреть СМИ и решать для себя «да, нет, да, нет».

«В своей работе в аспирантуре я изучала клише и архетипы, и мне казалось, что если мы дадим людям язык, если мы дадим язык самим себе, это поможет нам лучше понять».

Саркисян не несет единоличной ответственности за распространение общественного понимания о тесте Бехдель, но она увидела его значимость как раз в нужное время.

Проблема в том, что научное сообщество не занимается распространением информации

«Работа ученых ценна и важна», — говорит Саркисян. «Но проблема в том, что научное сообщество не занимается распространением информации. Они скажут, что занимаются, но инструментарий, который у них есть, не позволяет этого. Частично проблема в языке, который они используют. Частично — в методах донесения этой информации до публики. Частично — в доступности. Вы должны научиться читать плотные, большие, сложные тексты, которые большинство людей не смогут понять.

«Я чувствовала, невероятно важно взять эти концепции и сделать их доступными, без использования академического языка. Если я использую незнакомое слово, мне надо объяснить его. Такие слова, как «интерсекциональность» и «теория объективации», довольно распространены сейчас, но в то время это было не так».

Когда она закончила свои исследования, она смогла создать более успешные видео, в том числе то, которое отчитывало Lego за их сильно гендерный маркетинг. «Я возвращаюсь в прошлое и смотрю на свои старые работы, и мне очень неловко за них», — говорит она. «Но Lego, я думаю, все еще действительно хорош».

Ее видео про Lego увидел другой режиссер, Джонатан Макинтош (Jonathan McIntosh), который в настоящее время работает над успешной серией критических анализов под названием The Pop Culture Detective. Макинтош и Саркисян начали сотрудничать.

«Она очень симпатичная и дружелюбная как на экране, так и вне его», — говорит Макинтош. «Она успокаивает всех, и это видно даже через камеру».

Часть ее работы в то время состояла в том, чтобы сидеть с друзьями, смотреть телепередачи и выявлять некоторые концепции, которые они позже обсуждали на собраниях. «Я хотела нащупать связь с людьми, которые, возможно, что-то видят [в средствах массовой информации], и это, вероятно, вызывает у них то странное чувство. Но поскольку у них нет языка, чтобы определить то, что они видят, они просто проходят мимо. Но если они смогут описать происходящее, они будут замечать это повсюду».

После окончания учебы Саркисян переехала в Сан-Франциско. Она решила, что пришло время расширить свою деятельность от телевидения к видеоиграм.

ЧАСТЬ 7: КИКСТАРТЕР

Саркисян спрашивает меня: «Готовы ли вы к реальной истории о том, как появились выпуски Tropes, которую я никогда раньше не рассказывала?»

Я вопросительно поднимаю свои брови. Вот стенограмма этой истории:

«Видеоигры всегда были частью моего проекта. Они являются частью поп-культуры, и я всегда держала их в уме. Но я провела намного больше времени, смотря телевизор. Он всегда был главным объектом моего внимания. Я постоянно придумывала что-нибудь о том, что я смотрела по телевизору. Но с играми все было немного иначе. Я действительно не знала, что там происходило. В то время мне было проще заниматься телевидением».

«Однажды я записывала список клише и смотрела на различные виды медиа. И я такая «Оу, в играх много всякого разного». Я почувствовала, что должна использовать игры в том, чем мы занимались, а я всегда откладывала их на второй план».

«Это произошло в тандеме с кем-то из Bungie, кто обратился ко мне, потому что увидел выпуск про Lego, который я сделала, и им он очень понравился. Они сказали: «Эй, мы время от времени приглашаем ораторов для выступления. Если вы когда-нибудь будете в Сиэтле и захотите прийти поговорить, просто дайте нам знать».

«Это был первый раз, когда меня пригласили в корпоративное пространство с креативщиками, которые принимают решения при создании игр. Итак, я была не против поговорить об играх. Мне нужно было очень быстро провести кучу исследований. Раньше я играла только в те игры, в которые хотела играть сама. Я не играла в каждую игру, которая когда-либо была сделана. И вот мне вдруг пришлось говорить обо всех этих играх, которые мне не очень нравятся, и в которые я бы никогда не стала играть в ином случае».

«Итак, я провела массу исследований. Я собрала для них доклад о клише в играх и проблемах с представлением женщин в этих играх. Видео этого разговора все еще доступно для внутреннего пользования сотрудниками Bungie. Бьюсь об заклад, это чертовски неловкая история. Но видео все еще там».

И вот мне вдруг пришлось говорить обо всех этих играх, которые мне не очень нравятся

«Что мне действительно смешно, так это то, что только 15 человек пришли послушать мой доклад. Несколько лет спустя, в следующий раз, когда я приехала в Bungie, комната была переполнена. Люди даже не могли войти. Я явно создала себе имя в промежутке между этими встречами, и люди стали больше беспокоиться об этой проблеме».

«В любом случае, я вернулась с той первой встречи, и подумала, ну, я подумала о том, чтобы заняться игровыми вопросами, и теперь у меня есть масса проведенных исследований. Почему бы мне этого не делать? Таким образом, у меня имелся вот этот формат создания оригинальных выпусков Tropes vs. Women, который мне нравился, и я много слышала о проекте под названием Kickstarter. Я подумала: «Если я собираюсь заниматься этим, я могла бы также попытаться немного заработать».

«Я попросила $6000 за пять видео. Это сократило бы мои общие расходы. Но я не думала о том, чтобы сделать карьеру на этом. Это было просто хобби, и, возможно, я смогла бы помочь себе оплатить некоторые расходы».

«В тот момент, когда я уже собиралась опубликовать проект на Kickstarter, я запаниковала и подумала: «$6 000 — это слишком много. Мы никогда не получим столько. Мы должны просто понизить запрос до четырех тысяч, чтобы быть уверенными в успехе кампании». Джонатан Макинтош помог мне собрать и запустить проект на Kickstarter. Он просто сказал: «Все хорошо. Мы справимся».

«В течение 24 часов проект был полностью профинансирован. Это случилось совсем без продвижения. Участвовали только мои связи, которые в действительности не были огромными, но и маленькими тоже не были. Я подумала: «Вау! Людей это действительно волнует». Их волнует проблема феминизма, видеоигр и представления женщин. В том проекте еще не обсуждался харассмент. Так что все люди, которые говорят, что они дали денег только из-за обсуждения именно этой проблемы, врут сами себе».

«Проходит несколько дней, и мы получаем все больше и больше средств. Через две недели мы подходим к отметке $25 000. Глупый поступок, но мы не придумали ничего лучше, — мы добавили несколько целей в проект. Никто не предупредил меня, что цели в проекте — ужасная идея. В итоге мы пообещали еще множество видео и всякого прочего. Через две недели я поняла, что не обратилась ни к кому из своих подписчиков на YouTube о поддержке проекта на Kickstarter. Поэтому я записала видео о сборе средств для YouTube».

«Вот тогда-то все и произошло. Это был тот момент, после которого все изменилось».

ЧАСТЬ 8: АД

Одно из первых видео Саркисян называется «The Straw Feminist», в котором она демонстрирует, как разнообразные телешоу и фильмы — от Rugrats и The Powerpuff Girls до Legally Blonde и Veronica Mars — используют отвратительных феминисток с чрезмерной силой чтобы распространить фантазию о том, что мы живем в мире без гендерного неравенства.

В преддверии более поздних событий, печально известный реакционный ютубер взял ее видео и высмеял аргументы, которые она в нем высказывала. На нее обрушилась волна харассмента и агрессивных сообщений, но она ничего не могла с этим поделать.

«Как и все феминистки, особенно на YouTube, я испытывала на себе харассмент», — говорит она. «Волны были небольшие и непостоянные. Моих сил было достаточно, чтобы я могла сама их модерировать».

Одним из следствий именно той особой волны было то, что онлайн-женоненавистники подписались на ее YouTube-канал из желания прийти к ней в следующий раз, как только она опубликует хоть что-нибудь, что им не нравится. После того, как она опубликовала свое видео о Kickstarter, небольшие волны превратились в цунами. «Когда я разместила видео по сбору средств, они потеряли берега. Повсюду были возгласы: «Да как она посмела позариться на наши игры?»

Той ночью она легла спать как обычно, но была разбужена звонком посреди ночи. Друг предупредил ее, что ей нужно взглянуть на свою страницу на YouTube. «Там был полный хаос», — говорит она. «Все было гораздо хуже, чем когда-либо раньше».

Она решила сделать скриншоты высказываний о насилии и написать пост в блоге об этом. Она знала, что это, скорее всего, вызовет еще больше агрессии. «Я дала людям очень выверенный, очень научный анализ того, что со мной происходило», — говорит она.

Джонатан Макинтош помог Саркисян контролировать и регистрировать нарушителей. Он говорит: «Когда это произошло, она решила тщательно документировать все случаи нападок, очень научный способ. Она хотела превратить травлю в аналитический проект, так же, как она бы работала над фильмом, телешоу или игрой».

В ее посте говорилось о безобразных особенностях травли. «Я хотела показать разные способы, которыми она осуществляется», — говорит Саркисян. «Как они используют порнографию в качестве оружия, чтобы унизить и опустить женщин». Шокирующие примеры травли были выпущены в интернет и нашли свой путь к средствам массовой информации. «Моя жизнь полностью изменилась».

Я едва справилась

Саркисян часто приглашают выступить в колледжах. Один из ее докладов называется «Я устала». В ней она говорит о переизбытке жестокого обращения, о том, как оно формирует ее работу, а также о том, как оно меняло ее против ее собственной воли.

Оскорбления, которые она получает постоянно с 2012 года и которые достигли своего максимума во время геймер-гейта в 2014 году, хорошо задокументированы. Ей угрожали, ее личные данные вывалили в интернет. Ее лицо приклеивали на порнографические изображения и размещали в Сети. Ее преследовали в реальной жизни. Она сталкивалась с различными угрозами взрыва бомб. Один из таких случаев был в Юте, когда ей пришлось отменить свое выступление из-за того, что она называет неадекватными процедурами безопасности в школе. На одном из GDC ей даже пришлось принять от организаторов услуги частной охраны.

Полиция не сильно помогла, а даже наоборот, сыграла на руку злоумышленникам и преследователям, утверждая, что она никогда не подавала отчет об угрозе ее жизни (а она подавала). Ее работа постоянно подвергается критике со стороны жестоких мужчин в YouTube, которые используют ее исследования таким образом, что только еще больше провоцируют оскорбления и дальнейшие нападки.

Она приняла участие в The Colbert Report (американская сатирическая телевизионная программа на Comedy Central, которую ведет актер Стивен Кольбер), где рассказала об унижениях женщин и о своей работе. Когда начался геймер-гейт, она сблизилась с его главной целью, Зоуи Квинн (Zoe Quinn), предлагая ей советы и поддержку, даже будучи сама заваленная сообщениями о ненависти.

«Поскольку я уже прошла через это, у меня был соответствующий опыт, которого не было у многих других женщин», — говорит она. «Но в итоге я почувствовал себя очень плохо из-за того, что у меня не хватило эмоциональной силы, чтобы дать им столько, сколько мне бы хотелось. Я едва справилась. У меня начало развиваться чувство вины, потому что я хотела быть способной остановить это».

Пети, которая также страдала от онлайн-преследований и издевательств, говорит: «Анита будет регулярно звонить по телефону женщинам, с которыми она раньше обычно не разговаривала. Она приходила к ним, полная сострадания, зная, с чем им приходится сталкиваться. Она умеет разговором помочь им пережить этот чрезвычайно болезненный момент, когда кажется, что все просто разваливается. Мало кто знает об этом, но она помогла в этом отношении очень многим».

Спустя годы Саркисян изменила свое отношение к собственным оскорблениям. «Пока меня преследовали, я тратила много сил и времени, скрывая свои чувства по этому поводу, за что меня уважали», — говорит она. «Я никогда не говорила, как это не круто. Я никогда не говорила, что у меня нет больше сил. Я никогда не говорила о своих чувствах и о том, как они влияют на мою личную и профессиональную жизнь».

«Я пыталась сделать так, чтобы те люди, которые пытались уничтожить меня, не видели моей боли. Но это причиняло боль другим женщинам, которым было плохо из-за того, что они чувствовали необходимость соответствовать моему примеру. Так что теперь, когда я говорю об этих проблемах, я думаю, что важно быть открытой и честной в отношении настоящего, того, кем я являюсь и где нахожусь».

«Когда оскорбления переходили все мыслимые границы, она знала, что нельзя показывать свои чувства», — говорит Пети. «Любое выражение человечности с ее стороны было бы чем-то, что тролли, преследователи и злоумышленники могли бы использовать».

Гнусность сообщений, которые она до сих пор получает, почти не поддается пониманию. Саркисян говорит: «Те, кто действительно добрался до меня, я извиняюсь за образ, они распечатывали мои фотографии, а затем [мастурбировали] на них, после чего фотографировали это. Это было нечто сверхъестественное, с чем не сравнится даже приклеивание моего лица на порнозвезд».

«Первые три раза, когда я увидела такое, я не могла поверить. Сейчас я видела уже десятки таких изображений, и они вообще меня не волнуют, потому что мой мозг абстрагировался от этого. Весьма трагично, что я могу смотреть на нечто подобное и говорить себе «Ничего страшного, день продолжается».

После того, как оскорбления по поводу видео о Kickstarter достигли своего пика, она оказалась завалена их последствиями. Это мешало работе, которую она должна была делать: создавать видео.

«Быть целью харассмента дорого стоит, люди не понимают этого», — говорит она. «Дело не только в том, что это ранит мои чувства. Дело в том, что я не могу выполнять большую часть работы, которую должна, разбираясь со всем этим. Мне приходится разъезжать и рассказывать об онлайн-домогательствах, хотя я предпочла бы делать классные видео».

Я много бесплатно трудилась, пытаясь системно решить эту проблему

«Я убедилась, что я в безопасности и что не произошло ничего значительного, о чем я должна была бы сообщить в органы. Я начала диалог с социальными медиа-компаниями с вопросами о том, что они собираются с этим делать? Я давала много интервью для СМИ, потому что чувствовала, как важно говорить об этих проблемах. Поэтому я много бесплатно трудилась, пытаясь системно решить эту проблему».

Онлайн-притеснения только начали свой путь к пониманию среди людей. Еще были те, кто вовсе отрицал их существование.

«Преследователи говорили, что я лгу об угрозах, с той же легкостью, с какой они посылали мне эти самые угрозы», — говорит она. «Они говорили, что я занимаюсь всем этим исключительно ради себя самой. Что все это мои выдумки. Некоторые из них стали неадекватно одержимы мной, выпуская беспорядочные видео обо мне почти что каждый день».

Макинтош помог разобраться с некоторыми случаями домогательств, пролистывая сообщения и снимая скриншоты с того, что могло бы пригодиться. «Он очень помог мне справиться с преследованием. Было действительно полезно иметь кого-то, кто был рядом во время происходящих событий и кто был эмоционально устойчив в такие моменты», — говорит она.

Она пыталась скрыть свои настоящие эмоции от всего мира. «У меня был гребаный кризис личности каждый день. Я помню, как шла по улице и плакала, надеясь, что меня никто не узнает. Я думала, что мне не стоило с этим связываться. Это слишком много для меня одной: насмешники, полицейские, жуткие преследователи. Трудно объяснить, насколько ужасным был этот конкретный период времени. Я не знаю, как мне это удалось его пережить».

Даже сегодня Саркисян чувствует себя уязвимой на улице. Она избегает сидеть у окна в ресторанах. Она нервничает, если к ней подходит случайный турист, чтобы спросить дорогу.

«Я потратила много времени, пытаясь с этим бороться, пытаясь донести до всех, что больше не хочу об этом говорить», — говорит она. «Но это не оставляет меня. Я по кирпичикам восстанавливала свою собственную личность. Но я также честно признаюсь себе, что это часть того, кем я являюсь. Я чертовски образованный эксперт в онлайн-домогательствах. Насколько грустно это звучит?».

Когда я спрашиваю Саркисян о реакции игровой индустрии на ее преследование и преследование других женщин, она отвечает: «Никто из них не высказался. Вообще ни одна из крупных компаний не высказалась. Для них деньги важнее, чем безопасность и благополучие поклонниц и работниц. Blizzard обронила несколько фраз на сцене Blizzcon [после геймер-гейта], но сказала это в никуда. Вот так вот. Это не считается».

ЧАСТЬ 9: СОЗДАНИЕ И РАЗРУШЕНИЕ

Пробиваясь через этот поток негатива, ей одновременно приходилось работать над первым сезоном Tropes vs. Women in Games. Во время работы она столкнулась с другим набором проблем. После успешной кампании на Kickstarter и безумия СМИ в связи с ее преследованиями, она попала под давление другого рода.

Она и Макинтош погрузились в работу над исследованиями, написанием сценариев, съемками и монтажом. В предстоящем документальном фильме про это время от компании Area 5 они демонстрируют свою совместную работу, обсуждают каждую строчку, каждый фрагмент видеоряда, пролистывают таблицы, полные названий игр и примеров клише, которые Feminist Frequency хотело охватить.

«Я не думаю, что люди имеют какое-либо представление о том, сколько исследований и сколько работы ушло на производство этих видео», — говорит Пети. «Вот почему их съемка заняла так много времени».

Каждое видео оголяет сексистские клише в играх, чрезмерно используемые разработчиками. Первое видео, например, было о фильме «Девушки в опасности» (Damsels in Distress), в которых женщины изображались одновременно как беспомощные жертвы и как призы.

Команда хотела идеально показать все клише, которые можно было встретить в десятках рассматриваемых игр. Для этого приходилось проходить в игры вплоть до того самого нужного момента. Иногда они играли в течение часа, брали отснятый материал и переходили к следующему материалу. Иногда они играли в течение 30 или более часов, просто чтобы получить несколько секунд видео.

Пети вспоминает, как играла в Mass Effect 2, потому что точно знала о наличии диалога, который соответствовал тезису в снимаемом видео. Но когда она достигла нужной сцены, специфический диалог не появился. Она поняла, что сделала несколько неправильных выборов в более ранней части игры. Так что ей надо было начать с начала.

Макинтош настраивал камеру и освещение, а затем оставлял Саркисян одну, чтобы она работала по написанному сценарию. На съемках фильма студии Area 5 ей редко удается сказать полностью больше одного предложения за раз, не перезаписывая сказанное, иногда по несколько раз. Это означало много работы монтажерам в будущем».

По мере нарастания давления стали появляться творческие разногласия между Макинтошем и Саркисян. «Используемые аргументы иногда были чересчур жесткими», — говорит Пети. «Ситуация накалялась, и к концу Аните было эмоционально трудно поддерживать партнерство».

Главная проблема заключалась в том, что Макинтош предпочитал длинные видео, в которых рассматривались все возможные возражения критиков. Саркисян верила в краткость и излагала свою точку зрения максимально кратко.

Мне нравится обмениваться идеями и работать совместно

«Джонатан находил много информации для таблицы, а затем Анита синтезировала из нее конкретные данные и оценивала их с человеческой точки зрения», — говорит Пети. «Она хотела подтолкнуть зрителей к размышлению о большом влиянии информации, которую им представили в видео. В конечном счете, это были ее видео, и последнее слово было за ней, а он не всегда воспринимал это хорошо».

Макинтош рассказывает, что он чувствовал большое давление от оскорблений, которые ему приходилось просеивать. Это подтолкнуло его к тому, чтобы уделять больше внимания вероятным реакциям критиков и преследователей. «Я хотел предвидеть и бороться с любым возможным контраргументом», — говорит он. «Оглядываясь назад, это не всегда был лучший способ. Вы не можете опровергнуть аргументы глупой веры даже самым подробным исследованием. Я думаю, что ее стремление снимать более коротко, рассказывать наиболее важные моменты и затем двигаться вперед, вероятно, было правильным».

«У нас были разные мнения относительно того, как должен выглядеть результат работы», — говорит Саркисян. «В основном мы спорили о сценариях. Мы испытывали такое большое давление, что с трудом понимали даже друг друга».

Спор велся даже о способе изложения. «Если существует проблема, мне нравится обмениваться идеями и работать совместно», — говорит она. «Ему нравилось уходить, чтобы побыть в одиночестве, и биться головой о стену, пока не родится решение. Я не думаю, что в то время мы были достаточно зрелыми, чтобы найти баланс между этими двумя противоположностями. Ситуация обострялась, но работа с Джонатаном была лучше, чем без него».

После первого сезона Макинтош покинул команду. Но видео стали главной ударной силой, успешно продвинув идеи Саркисян, подкрепленные исследованиями. Ненавистники заорали на всех углах, предлагая различные ответные действия, в основном сводящиеся к восклицаниям типа «А что если…?».

Саркисян вернулась с большим количеством видео, которые оказались короче и сильнее. «Людям действительно нравятся эти короткие видео», — говорит она. «Но в них много смысла. В 10-минутном видео мы можем сосредоточиться на одной мысли, привести несколько примеров того, о чем мы говорим, а затем показать вам, как этого не повторять. Помню забавное видео про стратегии показа женских задниц. Оно заставит вас улыбнуться. Я поменяла приоритет, во втором сезоне стало больше юмора. Я больше, чем в первом сезоне обращаюсь к зрителям лично».

В последующие годы она выпустила серию видеороликов об иконах феминистского движения, а также о таких проектах, как Queer Tropes in Video Games, работа над которым организована Пети. Команда приняла в свои ряды Эбони Адамс. Вместе с Саркисян она является автором книги «История против женщин: Жизни неповинующихся, о которых они не хотят, чтобы вы знали». (History vs. Women: The Defiant Lives that They Don’t Want You to Know).

«Анита оценила то, что я принесла с собой другую точку зрения», — говорит Адамс. «Я — культурный критик, цветная женщина. Она очень настойчива и тщательно обдумывает эти возможности. Наличие в штате людей, которые являются трансами [Пети — женщина-транс] или черными, помогает развивать диалог. Я думаю, это именно то, что она искала».

Она добавляет: «Я буду первой, кто придет по ее душу, если я посчитаю, что есть что-то, что мы не рассмотрели. Но было очень мало случаев, когда я думала, что Feminist Frequency недостаточно детально обсудил какой-либо вопрос».

«Анита знает, как быть руководителем», — говорит Пети. «У нее есть умение управлять людьми, производством, она знает как организовывать процесс. Когда давление возрастает, она становится очень, очень серьезной, но продолжает быть уверенной в себе».

ЧАСТЬ 10: БУДУЩЕЕ

Саркисян не говорит о своем следующем шаге, главным образом потому, что у нее есть множество вариантов, которые она рассматривает: различные партнерства, консультативная работа и новые горизонты, далекие от мира игр.

Но похоже, что она скоро закончит с YouTube. «Когда я выступаю в школах и колледжах, студенты говорят мне, что хотят заниматься тем же, чем и я. Но вы больше не сможете делать это на YouTube. Вам нужно поразмыслить и выяснить, что станет следующим «YouTube». Десять лет назад YouTube был в новинку. Это была платформа для общения с людьми».

«Что будет дальше? Что станет новым способом общения между людьми? Видео в Сети прямо сейчас — действительно сложное место для ориентирования. Я не думаю, что оно настолько долговечно, каким оно пытается казаться».

Адамс, Пети и Саркисян все еще выпускают свой регулярный подкаст, который называется Feminist Frequency Radio. Пети рассказывает: «Я думаю, что мы втроем — я, Эбони и Анита — очень хорошо друг с другом ладим, и мы можем перенести нашу способность к феминистскому анализу на современные большие фильмы, телевизионные шоу или игры».

Адамс грустно, что она не работает на Feminist Frequency полный рабочий день, но у нее нет никаких обид. «Мы тусуемся, постоянно общаемся друг с другом», — говорит она. «Наше чувство юмора действительно похоже. Это просто замечательно. Я люблю этих женщин. Я люблю их».

«Нет никаких сомнений в том, что мы сыграли большую роль в движении культуры игр к более серьезным разговорам о представлении женщин», — говорит Пети. «Может быть, эта организация нашла свой путь. Мы сказали то, что хотели сказать».

«Без разговоров, которые мы спровоцировали, и давления, которое мы косвенно оказываем на игровые компании, я думаю, современный мир видеоигр был бы гораздо ближе к миру Duke Nukem, чем к тому, чем он является сегодня», — добавляет она.

Мы даже не начали решать проблему

Саркисян говорит, что работа Feminist Frequency оказала влияние не только на видеоигры. «Люди из разных типов медиа, такие как голливудские сценаристы и авторы комиксов, нашли смысл в нашей работе. Большинство клише, о которых мы говорили, не относятся напрямую к видеоиграм».

Но она знает, что работа по обучению разработчиков представлению женщин в играх еще далека от завершения. «Определенный прогресс достигнут, но у меня сложности с тем, как об этом говорить. Тут как маятник: одна проблема решена полностью, а затем, ох, подождите, а здесь полный провал».

«Когда мы говорим, что мы решили проблему, что мы движемся вперед… нет, мы даже не начали решать проблему. Мы просто сделали очередной шаг к расширению взгляда на проблему. Я всегда пытаюсь напомнить людям почаще смотреть на то, за что мы боремся. Понимание этого помогает нашей работе. Это влияет на то, как мы рассказываем наши истории и какие истории мы вообще хотим рассказать. Это влияет на учеников, выпускающихся из школы, на карьеру и работу, которую они хотят получить».

Часть проблемы в том, что многие из тех, кто хочет быть убежденным, были убеждены. А те, кто не был, никогда этого не захотят. «Они либо не обращают внимания на ведущийся диалог, либо обращают, но они на другой стороне от нас. А я не люблю говорить об этом как о «сторонах». Потому что ты либо заботишься о человечности людей, либо не заботишься. Вот это я называю «стороной», на которой ты находишься».

Саркисян подарила индустрии ускоренный курс о представлении женщин в видеоиграх, и многие люди отреагировали на него положительно. Но, по ее словам, это только начало. В данном вопросе она полна серьезных намерений. И ей не до шуток.

«По какой-то причине они думали, что это будет очень сложно, но получилось наоборот», — говорит она. «Вы просто делаете женского персонажа, хорошо его озвучиваете. Пишете для шутера любой достойный диалог, и люди уже будут хвалить вас».

«Теперь вопрос состоит в том, чьи истории вы рассказываете? Как вы рассказываете эти истории? Какую механику вы используете, чтобы рассказать эти истории? Как вы собираетесь связать свои истории и механику? Как вы собираетесь вывести игровую индустрию на новый уровень?».

«Мы все любим игры из-за той особой интерактивности, которая характерна для них. В играх есть что-то уникальное, чего нет ни в одном другом развлечении. Не потеряйте это. Не потеряйте».